журнал писателей России

НЕТ ПРОРОКА В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ

Может быть, эти слова звучат излишне высокопарно? Но это первое, что приходит на ум, когда говоришь о Мастере, имя которого известно во Франции и Германии, но о котором в России, в частности, в Петербурге, почти никто не слышал. Не слышал, несмотря на нередкие концерты в «Бродячей собаке». К сожалению зал, который должен бы был не вмещать желающих попасть на концерт Мирослава Савина, всегда оказывается полупустым. Мы помещаем здесь три отклика тех, кому все же посчастливилось оказаться в числе избранных. Хотелось бы верить, что эта публикация поможет привлечь внимание к яркому явлению петербуржской культурной жизни...

1. НА КОНЦЕРТЕ МИРОСЛАВА САВИНА В "БРОДЯЧЕЙ СОБАКЕ"

На сценическую площадку в «Бродячей Собаке» вышли трое: Наталья Кравченко со скрипкой в руках, виолончелистка Анна Самокиш и Мирослав Савин со своей гитарой. Вступительных слов не было. Мирослав кратко объявил: «Георгий Иванов». Возникли стихи, а затем и мелодия. С первых же музыкальных тактов я поняла, что меня ждёт нечто необыкновенное. Звуки гитары, скрипки и виолончели ворвались в меня, обволокли и заполонили всё моё существо.

То, что поёт Мирослав, нельзя назвать песнями. Это музыкальные композиции на стихи поэтов Серебряного века. Предваряя очередную вещь, Мирослав читает стихи, опять-таки кратко называя авторов: Владимир Набоков, Арсений Тарковский, Иван Бунин, Борис Пастернак... Звучат и многие другие знакомые имена...

Миг лирического вдохновения - краток. Оттого и кратки все композиции, оттого и веришь безоговорочно композитору, музыканту и исполнителю Мирославу Савину.

Момент истины тоже краток (потому и «момент»). Для меня искусство Мирослава явилось истиной вдохновения, или откровением. Ничего подобного ранее я не слышала. Смысл фразы «стихия стихов» обозначился абсолютно чётко. Словно бы все стихии, составляющие силу и основу Жизни, выраженные в поэтических строках чудных русских поэтов, лились музыкальным водопадом, взлетали на крыльях птиц, пересыпались временем и обжигали феерическим огнём слушателей. И над всем и вся царила Её Величество Любовь во всех её проявлениях.

... Аккорды всхлипывают горестным плачем, рвут душу, затем звуки затихают, и рой возникших мыслей-ассоциаций растворяется в умиротворении. Мирослав в чёрной рубашке, с бледным одухотворённым ликом и седой шевелюрой волос отрешён от всего суетного и преходящего. Он закрывает глаза и целиком погружается в Серебряный Век.

Наталья Кравченко, миловидная молодая девушка с открытым лицом и чуточку лукавым взглядом, извлекает из своей скрипки безукоризненные звуки:

они то щемяще-пронзительные, то глухие и тревожные, а порою убаюкивающе-ласковые.

Анна Самокиш выглядит несколько флегматичной и бесстрастной к происходящему действу, но струны под её умелыми пальцами профессионального музыканта поют печально и рыдают навзрыд.

И на взлёте, когда ты ещё паришь в мечтах и фантазиях, музыка резко обрывается, как часто обрывается на взлёте сама жизнь. Ты ошеломлена, с трудом возвращаешься в действительность и понимаешь, что композиция окончена. Ты видишь рядом лица своих друзей, замечая, что и они пребывают в эйфории. А через минуту уже взлетают над залом новые строки, и чудится, что прямо на глазах у зрителей рождается совершенно новая, в унисон стихам мелодия. И чудо продолжается, и к горлу подступает ком, и твоё сердце разрывается от смутной жалости и к себе, и к Мирославу, и ко всем существам Вселенной. Кажется, что и сердце музыканта вот-вот выскочит и разобьётся от переполняющих его чувств, и моё сердце тоже выскочит, и хрупкие хрустальные осколочки смешаются у ног Мастера. Его голос, порою переходящий в доверительный шепот, а иногда вибрирующий где-то под сводами зала, проникает в каждую клеточку моей грешной плоти. Нет! Это непереносимо! Он ведь поёт про меня, он поёт про каждого человека из тех, что жили когда-то или живущих ныне на Земле!

Но не страшно! Ничего больше мне не страшно - даже самое неотвратимое...

За всё время выступления Мирослав лишь несколько раз улыбнулся слушателям: я здесь, с вами! Я не такой уж и отрешённый от всего земного, как вам показалось! Я живой! Наверное, у Иисуса Христа была вот такая же детская беззащитная улыбка, когда он, превозмогая душевную боль и не думая о телесных муках, восходил на Голгофу...

Невольно вспомнился и далёкий Вольфганг-Амадей Моцарт, и современный, рано ушедший в мир иной, талантливый украинский мальчик Вениамин Д'Ыркин... Переплелась волшебным образом их музыка с музыкой Мирослава Савина.

...Слёзы, оказывается, давно текут по моему лицу. Пересилив себя, очнулась и тихонько вышла из зала, дабы успокоиться. Слишком велико для меня оказалось эмоциональное напряжение. Я словно заново открыла поэзию Серебряного века, словно по-новому поняла строчки любимых поэтов.

Шквал аплодисментов заполнил зал после выступления этого замечательного трио. Музыканты, не ломаясь, тут же исполнили «на бис» ещё несколько композиций. Жаль только, что такое явление в искусстве не приемлет наш сегодняшний телеэфир! Да если бы и пустили на телевидение М. Савина, далеко не все молодые слушатели поняли бы, о чём поёт Мирослав.

К сожалению, духовное обнищание молодого поколения идёт полным ходом, а на вопрос «что делать?» толком никто не может ответить - слишком много упущено в воспитании вкуса к «разумному, доброму, вечному». Но хочется верить, что не всё ещё потеряно и что всё поправимо.

Людмила Гарни

Санкт-Петербург

На концерт Мирослава Савина в «Бродячую собаку» я попала неожиданно для самой себя. Позвонила Людмила Гарни, и вдруг я безоговорочно поняла, что надо идти, даже не вникая, на кого это - такого удивительно талантливого - она меня зовет. Вкусу Людмилы я верю.да и «Собаку» давно и почти благоговейно люблю за дух поэзии Серебряного века, что всегда незримо витает там над маленькой сценой.

И вот, вышел на эту сцену невысокий, с платиновой сединой и пронзительными серыми глазами человек с гитарой в руках. Дождавшись тишины, он сначала тихо заговорил стихами, а потом, после недолгой паузы, негромко запел. Почти речитативом. А следом запела, заплакала по-женски нервно, виолончель под смычком хрупкой пленительной девушки. Зазвенела тоненько, высокой нотою, скрипка в руках другой юной исполнительницы.

И началось священнодействие, волшебство, ворожба этого поразительного трио. Слетали с губ слова. Взмывали смычки. То скользили, то почти рвали гитарные струны пальцы музыканта...

Я узнавала и не узнавала стихи Осипа Мандельштама, Георгия Иванова, Бориса Пастернака и других поэтов прекрасного серебряного созвездия. Стихи-песни, стихи-молитвы шли потоком. Они захватывали, перекрывали дыхание, щипали глаза, проникали под кожу иголочками. Краешком глаза я видела лицо Людмилы: изумление, восторг, слезы - беспрестанно меняющаяся гамма чувств.

Концерт шел не больше двух часов, но мне казалось, время остановилось. И только щемящая вселенская поэзия звучала вместе со звуками музыки, проникая в подсознание, уводя в запредельную высоту.

Закончился концерт. Поклонились немногочисленной, увы, публике артисты. Творцы изящного чарующего мира. Стихли, замерли, спрятались в сердце каждого из нас печальные строфы серебряного венка живой поэзии. Но остался чистый и неизгладимый свет в душе. И благодарность за нравственное и духовное наполнение.

Поклон Вам, композитор и исполнитель Мирослав Савин! Сердечное спасибо виолончелистке Анне Само-киш и скрипачке Наталье Кравченко!

Марина Ермошкина

Санкт-Петербург

3. РАЗГОВОР С ЗАПРЕДЕЛЬНОСТЬЮ

Задумчивый, отрешенный лик, взор, устремленный куда-то за пределы полутемного зала, нервные гитарные аккорды, голос... Кто вы, Мирослав? Что видится вам в неведомом далеке, куда - мимо нас - ускользает ваш взгляд?

- Вы поете стихи Георгия Иванова и Арсения Тарковского, Осипа Мандельштама и Марины Цветаевой. А сами пишете?

- В юности писал. Но когда общаешься с талантами Века Серебряного...Вы же сами понимаете...

Вступает скрипка - страстная влекущая мелодия закручивает душу в спираль - еще миг - и не выдержать...Но раздаются низкие, бархатные звуки виолончели - и отпускает, и сердце снова бьется, и можно выдержать еще один провал в чье-то наполненное страданием счастья (или счастьем страдания?) сознание. На этот раз, возможно, Александра Блока или Михаила Кузмина. А потом еще...И еще...

- Почему о вас так мало знают? Ведь то, что вы делаете - чудо! Вы могли бы собирать большие залы...

- Пришлось бы большей частью заниматься иным, не тем, что я делаю сейчас. И больше общаться...Мне бы не хотелось.

Удивительная линия жизни. Выпускник физико-математического лицея, «технарь» - и музыка как главное призвание. Выступления в Германии и Франции - и подработка на хлеб насущный за рулем автомобиля... И ощущение, когда Мирослав рядом, что это абсолютно свободный человек, вольный в любой момент скользнуть по острию отточенной поэтической строки в любое время и пространство. Но вновь звучит гитара, и кажется, что это из его музыки здесь и сейчас рождаются слова:

Мечтатель, где твой хлеб? Скиталец, где твой дом?

Не поздно ли искать искусственного рая?..

Ожившие слова на этот раз принадлежат Георгию Адамовичу. Но, в сущности, какая разница... Это о нем - о певце и композиторе. Это о нас, внимающих ему сегодня. Это о тех, кто жил и писал сто лет назад. Да что там сто!

«Храни меня, мой талисман» - это уже с расстояния более дальнего услышано, но звучит так же отчетливо и современно. И своевременно во все времена.

И пусть хранит Мирослава Савина «во дни раскаянья, сомненья», надежней пушкинского талисмана, наша любовь, наше восхищение.

И, хотя как-то неловко посвящать свои стихи тому, кто привык разговаривать с Великими, я все-таки дерзну.

                                    Мирославу Савину

А выход дверью наглухо закрыт,

У окон - пестроклетчаты экраны,

Здесь все полно старинной пыльной драмы,

Здесь Дон Кихоте гитарою царит.

Софитов сквозь решетку бьется свет,

Не свечи - только лампы-имитанты,

В них отраженный блеск былых талантов

Серебряных, давно погасших лет.

Здесь кто-то, чтоб казаться чуть стройней,

С тоской борясь, дразнился юбкой узкой,

А кто-то чах потом в земле французской,

Прокляв безумный шаг страны своей.

Здесь тени их качаются в дыму,

Невидимы бесстрастно-трезвым

взглядом, И странно ощущать кого-то рядом.

Но призраки скрываются во тьму.

За таинство спасибо, Дон Кихот,

Зазвавший нас под свод кирпичной кровли,

В наш ржавый век расчета и торговли

Поющий про высокий небосвод...

                                   Мария Амфилохиева

                                        Санкт-Петербург

                                                       2008 г.

( вернуться к содержанию номера )