журнал писателей России

Сергей СМИРНОВ

Сергей Смирнов пишет стихи с 14 лет, первая поэтическая подборка вышла в 1989 году в Кингисеппской районной газете. Потом была учёба в Литературном институте, вступление в Союз писателей России, стихи публиковались в журналах: «Смена», «Аврора», «Россияне», «Контр@банда», «Российский колокол», в Интернет-изданиях «Точка Зрения» и «Топос». Вышли три книги стихов, на подходе – четвёртая.

Сергей Смирнов занял 2-е место на международном поэтическом конкурсе «Перекрёсток», проводившемся в прошлом году питерским издательством «Алетейя» и немецким русскоязычным журналом «Кре-щатик», вошёл в шорт-лист литературного конкурса «Русский Stil», финал которого пройдёт нынешней осенью в Штутгарте.

Лауреат премии имени Прокофьева за 2008 год.

РЕВОЛЮЦИЯ

          (этюд в багрово-серых тонах)

Багровый квач полнеба вымазал,

зажёг обрывки серой ваты.

Нам неспроста внушали сызмала,

что мы хорошие солдаты:

«Тянитесь, серые, к оружию

и воздвигайте баррикады,

чтоб время в бездну не обрушилось,

бездумно мчась по перекатам!

Нам сквозь его болота топкие

видны несметные богатства.

Взрастим чудесную утопию

свободы, равенства и братства!»

И началось... Прикрывшись маскою

в кровавом месиве прогресса, вожди,

возвысившись над массами,

вершили дьявольскую мессу.

Свобода: жги, громи, расстреливай,

и, с ближнего срывая платье,

мы все равны, мы оголтелые

безумные больные братья...

Багровый квач полнеба вымазал,

спалил обрывки серой ваты.

Теперь и вам внушают сызмала,

что вы отличные солдаты!

СМЕРТЬ БЛОКА

Яблоки Блока –

белый налив.

Взор с поволокой.

Финский залив.

Облако Блока –

по-над Невой.

Больно. Жестоко.

Вниз головой.

Саша, куда ты?

Что за вопрос?!

К пьяным солдатам,

Красный Христос!

И не дождаться

лучших годин:

антидвенадцать –

двадцать один.

РАЗГОВОР ЗА ПОЛНОЧЬ

Расскажи мне о стойком

                                 оловянном солдатике

(я забыл эти игры, я уволен в запас),

о стратегии мудрой,

                                   о решительной тактике

и о том, как стекает по штанине лампас,

как взрываются сёла,

                         как срываются звёздочки,

как гуляют по жилам

                                фронтовые сто грамм,

и как хочется ночью

                            дотянуться до форточки

и прийти с покаяньем не к майору,

                                                            а в храм.

НИКТО

Бьётся жилка на левом виске,

рвётся воздух из лёгких натужно.

Одиссей в бесприютной тоске

по маршруту привычному кружит

в драном рубище с тощей сумой

и униженно роется в урнах.

И уже не вернуться домой...

Дайте света и воздуха! Дурно!

И в дурдоме в руках у врачей,

и в ногах у громил-санитаров,

днём и ночью – никто и ничей,

и больной, и голодный, и старый –

он не нужен уже никому,

и уже не подняться в атаку.

Он меняет суму на тюрьму...

И его не дождётся Итака!

КОЛОБОК-КОСМОПОЛИТ

Колобок голобок,

                             ничего к нему не прилипает,

он ушёл ото всех –

                                 потому никуда не пришёл.

И болит голова,

                         и волной тошнота подступает,

но он будет кружить – и ещё, и ещё, и ещё!

Он не помнит родства,

                                    он не помнит ни крова,

ни крови, все начала-концы

                            перепутались в этом клубке.

Он забвеньем налит,

               словно пьяница водкой, по брови,

но весь мир говорит

                  о дерзнувшем кружить колобке.

Он упорством своим

                    заслужил у невежд уважение,

он шаром покатил –

                                и никто-то его не поймал.

И болит голова

                          от такого пустого круженья,

но он будет кружить –

      noch einmal, noch einmal, noch einmal!*

                                                       * нем. ещё раз

ИГО ЭГО

Когда в душе моей

сойдутся тьма и свет,

я сам и Челубей,

я сам и Пересвет!

И в мыслях чехарда,

и кругом голова –

я сам себе Орда,

я сам себе Москва.

Вот так схожу с ума,

сражаясь день-деньской, –

то верх возьмет Мамай,

то победит Донской.

ПОХМЕЛЬЕ

Когда бы мне снимать похмелье

суровой сукровицей весен –

нет, я с утра задался целью

купить пивка за двадцать восемь.

Рубли карман привычно греют,

хотя одет не по погоде,

и март, как руки брадобрея,

мне отвратителен сегодня.

Но клин не вышибить и «Клинским»:

засел в мозгу и не выходит,

в ушах грохочут «металлисты»,

одни удары без мелодий.

Бутыль заветную добуду

и сдую призрачную пену,

и гадом буду – не забуду капель,

что пела a capella.

                 *   *   *

Падают яблоки, стуком глухим

напоминая о сущности времени.

Падают яблоки в эти стихи.

Ветви согнулись от сладкого бремени.

Только успеть бы собрать урожай,

благо, созрели плоды просвещения.

Ходит садовник, листву вороша,

встанет, замрёт, не закончив движения.

Скоро ему отправляться пора

в дальний уезд неизведанной волости.

Где-то в вершинах гуляют ветра,

солнце роняет последние отблески.

Словно планеты, срываясь с орбит,

падают яблоки, яблоки падают.

Этот прощальный осенний биг-бит

в сердце стучится, но душу не радует.

                                                         Санкт-Петербург    

( вернуться к содержанию номера )