журнал писателей России

БЛОКАДНЫЕ ЭПИЗОДЫ

(Из детских воспоминаний)

ДЕТСКАЯ ДОБРОТА

Первое время почти все жильцы нашей лестницы спускались с тюками в бомбоубежище. Мать же туда никогда не спускалась и во время тревоги занималась своими делами.

Уже тогда шли разговоры, что лучше уж сразу погибнуть, чем быть заваленным в подвале, который не спасал от бомбы.

Однажды, когда мать пекла блины из отрубей, завыли сирены воздушной тревоги. Положив несколько горячих блинов в газету, мать отправила меня в бомбоубежище. Спустившись в подвал, я попробовал блины, и они мне не понравились. Я предложил блины ребятам, которые почему-то жались кучкой друг к другу. Наверно, вместе не так страшно погибать. Не успел я опомниться, как все блины были расхватаны, что меня очень удивило. Ведь блины такие невкусные.

- Хотите я ещё принесу блинов? - предложил я. - Мама много напекла.

- Хотим! - ответили все почти в один голос. И я побежал домой. Мама с удовольствием дала мне ещё несколько блинов, радуясь, что у меня появился аппетит. Но я отдал блины ребятам, а сам не съел ни одного. И так мне было приятно, что я так просто смог сделать другим что-то хорошее. Тогда и в голову не приходило, что мать истратила последние отруби и скоро я буду рад даже дуранде.

Что касается меня, то я первое время блокады не страдал от голода. Ел то, что давали, никогда ничего лишнего не прося. Голод я почувствовал где-то в конце октября, когда наступили холода. До этого выручала меня привычка есть очень мало. И потом, в организме еще жили запасы, накопленные за месяц эвакуации. Когда же все резервы истощились, я стал есть всё, что можно было съесть, забыв о своей невероятной брезгливости. Только есть уже было нечего.

БОМБА НАД ГОЛОВОЙ

Мать была сандружинницей. Штаб сандружинниц располагался в помещении бывшего мясного магазина в нашем доме, а когда бомбежки стали особенно сильными, был переведен в подвальное помещение.

Немцы были пунктуальны. В определенное время вечером выли сирены воздушной тревоги, и к этим часам мать шла на пункт дежурить. Почти всегда она брала меня с собой. Я присутствовал на лекциях по гражданской обороне и до сих пор помню многое из них. Запомнил отравляющие вещества: иприт, фосген, дифосген... и способы защиты от них.

Однажды вечером, во время маминого дежурства, было почему-то особенно тревожно. Даже в подвале отчетливо слышалось завывание «мессершмиттов» и отдаленные взрывы. Потом я услышал вой и шуршание падающей бомбы. Словно какая-то машина с бешеной скоростью мчалась с неба по мокрому асфальту. Всё ближе, ближе. По звуку я понял, что мчится она прямо на меня. Вой становился всё сильней. Сверху давил невидимый пресс, готовый раздавить. Мы с мамой встали в проём подвальной двери, где была капитальная стена. Пресс стал невыносимым. А нервы мои были на пределе.

«Сейчас будет взрыв, и меня не станет. Нет, этого не может быть. Я этого не хочу!» - мелькали стремительно мысли в голове. Но я не издал ни звука. А в глубине души не верил в смерть.

Вот дом вздрогнул, пол под ногами тряхнуло. Что-то посыпалось, загремело, покатилось. И всё стихло. Я ждал взрыва, но его не последовало. Взрывы раздавались где-то вдали.

- Нас Бог спас! - сказала мама. Оказалось, что бомба упала рядом с домом в проулок, который мы называли «Ломанка». Это была грязная дорога, где до войны постоянно буксовали и ломались грузовые машины, везущие брёвна на лесную базу за домом.

Бомба упала и не взорвалась, уйдя глубоко в землю. Когда её откопали, оказалось, что она без взрывателя. А на его месте нашли записку: «Чем можем, тем поможем».

Это наши люди, работая в фашистском плену, рискуя жизнью, превращали страшные бомбы в простые болванки.

А я на этот раз уже реально почувствовал, что такое бомба, летящая прямо на меня.

г. Санкт-Петербург