ТРА-ТА-ТА ПРО КОТА

Как вспомню - сердце плачет,
Изводит маета...
Гнуснейшая задача -
Кастрировать кота.
Но чик... И ваших - нету,
И кот - уже не кот.
Пусть все запомнят это,
Кто по ночам орет.
Воды стоячей тише
Стал наш полночный тать.
Ему нет счастья выше -
Покушать да поспать.
Не грезит кошкой рыжей
И не орет чуть свет.
А по утрам все лижет,
Чего уж больше нет.

БЫВАЮТ В ЖИЗНИ ОГОРЧЕНЬЯ

С красавицей знойной ночуя,
Я словно взлетал на Парнас.
И мне говорила: "Лечу я!" -
Красавица эта не раз.

Я в гордости был бесподобен,
Был всем честолюбцам подстать -
Не всякий мужчина способен
Красавец заставить летать.

Но дама, мой гонор почуяв,
Решила меня огорчить.
Она повторила: "Лечу я!
И ты скоро будешь лечить".

СХОДНЯК У БЕРАНЖЕ И ВОЛЬФА

"Где Мойка вечная бежит,
Где мимо бутиков и "вольво",
Играя тросточкой, спешит
Поэт в кафе на угол к "Вольфу".
Вот с пьедестала - подожди -
Сойдет усталый Достоевский,
И сквозь туманы и дожди
Он тоже поспешит на Невский..."

(Маргарита Яркова)


Когда на злачном рубеже
потомки обесчестят Слово,
в кондитерской у Беранже
оно взойдет над миром снова.

Отвесив бронзовых пинков
владельцам бутиков и "вольво",
откроет Пушкин дверь рывком
в знакомую харчевню Вольфа.

А за столом уже весь цвет -
Некрасов, Достоевский, Гоголь.
Закажет Лермонтов щербет,
закажет Кушнер гоголь-моголь.

И Пушкин с тросточкой встает,
чтоб вновь возвысить наше Слово.
Но он, конечно, не начнет,
пока не явится Яркова.